KhRISTIAN GENRIKh PANDER I RAZVITIE ESTESTVOZNANIYa. FAKTY I MIFY

Abstract

Full Text

Масштаб личности выдающегося отечественного естествоиспытателя XIX в. — Христиана Генриха Пандера (1794–1865) не был в полной мере оценён при жизни. В XX в. ему посвящены ряд фундаментальных историкобиографических исследований [37, 39], упоминается он и в историко-эмбриологических работах [6, 21, 29, 31]. Пик интереса к личности Х. Г. Пандера у отечественных историков науки пришёлся на 40–60-е годы XX столетия. Еслив ХVII–ХVIII вв. широта научных интересов была свойственна практически всем учёным и натуралистамлюбителям [6, 37], то в XIX в. учёными-энциклопедистами были уже единицы, как, например, К. Э. Бэр и Х. Г. Пандер. Х. Г. Пандер, как эмбриолог, стоял у истоков учения о зародышевых листках, как морфолог — создавал основы сравнительной морфологии, как геолог и палеонтолог — являлся одним из основоположников исторической геологии и палеонтологии в России, одним из первых начал разрабатывать вопросы палеонтологии раннего палеозоя. Сведения о Х. Г. Пандере содержатся во многих энциклопедических изданиях и фундаментальных справочниках последних десятилетий [1, 2, 4, 5, 7, 40, 41, 43–45]. Хотя его подлинное имя — Pander Christian Heinrich, в большинстве отечественных изданий, начиная с середины ХХ в., он числится как Христиан Иванович Пандер [37–39, 45]. Есть примеры, когда один и тот же автор именует его по-разному. Так, в эпонимическом справочнике Р. П. Самусева [40] Х. Г. Пандер на стр. 509 именуется Пандер Христиан Иванович, а на стр. 46 и 403 — Пандер Генрих Христианович. В ранее изданном эпонимическом справочнике Р. П. Самусева и Н. П. Гончарова [41] идёт речь о Пандере Генрихе Христиановиче. В изданном под редакцией В. Г. Елисеева учебнике «Гистология» [12] на стр. 24 напечатано «Х. Г. Пандер», а перед этим на стр. 19 он именовался «А. Г. Пандер». Х. Г. Пандер родился в Лифляндской губернии России, вг. Риге. Однако, если читатель захочет узнать точную дату его рождения, то это ему вряд ли удастся. Согласно данным известного историка эмбриологии Л. Я. Бляхера [6], Х. Пандер родился 12 мая 1794 г. вг. Риге в семье директора банка. Автор ряда фундаментальных работ оХ. Пандере, академик АПН СССР Б. Е. Райков указывал [37], что Х. Г. Пандер родился 12 июня 1794 г. вг. Риге в купеческой семье. В его же более поздней работе [38] приводится уже другая дата рождения — 12 июля 1794 г. К сожалению, ошибки в датах жизни Х. Г. Пандера можно обнаружить и в многократно переиздававшихся учебниках. Так, в 1–3-м изданиях учебника гистологии для медицинских вузов [12–14] указаны верные даты жизни Х. Г. Пандера (1794–1865), ав 4-м и в последующих изданиях этого учебника [15–18] в приведённых датах жизни неверно указан год его кончины (1794–1858). Вероятно, источником этой ошибки является книга Г. А. Шмидта [47], в которой эта дата появилась впервые. Как отмечается в биографиях Х. Г. Пандера, он был старшим ребёнком в семье, в которой было 8 детей (4 брата и 4 сестры). Первоначальное образование Х. Г. Пандер получил дома, затем в 1808–1812 гг. обучался в гимназии г. Риги. В 1812 г. он поступил в Дерптский университет на медицинский факультет. Проучившись там 2 года (1812–1814), он продолжил обучение в университетах Германии (Берлин, Эрланген, Вюрцбург). В Вюрцбурге он выполнил одну из важнейших своих научных работ, посвящённую эмбриональному развитию цыплёнка, которую завершил в 1817 г. Этот научный труд, представленный Х. Г. Пандером в качестве диссертации на степень доктора медицины и успешно им защищённой, явился важным этапом в становлении современной эмбриологии. Б. Е. Райков [37] полагал, что заняться исследованием эмбрионального развития цыплёнка Х. Г. Пандера уговорил К. Э. Бэр, так как у самого К. Э. Бэра в то время, вероятно, не было достаточных средств на организацию этого очень трудоёмкого и дорогостоящего исследования. На выполнение и издание своего научного труда Х. Г. Пандер потратил большое количество личных средств. Так, в ходе исследования он вскрыл несколько тысяч яиц с развивающимися зародышами. Необходимо также было оплачивать работу служителя, наблюдавшего за инкубаторами, наём рисовальщика и гравёра. Х. Г. Пандер издал свою диссертацию в 1817 г. в Вюрцбурге на латинском и немецком языках. Латинский вариант работы «Dissertatio inauguralis sistens Historiam metamorphoseos, quam ovum incubatum quinque diebus subit» состоял из 69 страниц без рисунков. В немецком варианте «Beitrage zur Entwicklungsgeschichte des Hühnchen im Eie» содержалось 10 иллюстраций, размером в полный лист, выполненных в виде гравюр с рисунков Д’Альтона [37]. Диссертация Х. Г. Пандера представляла собой описание только конкретных фактов эмбрионального развития птицы в течение первых 5 сут и не содержала теоретических обобщений. Приведенные в работе иллюстрации содержали многочисленные детали эмбриогенеза этого вида. В этой работе были подтверждены ранее описанные К. Ф. Вольфом особенности эмбриогенеза птиц и вновь было обращено внимание исследователей на то, что в раннем развитии зародыш состоит из нескольких плоских структур, пластов (которые получили впоследствии название «зародышевые листки»). Хотя используемые Х. Г. Пандером названия этих зародышевых листков — серозный, кровяной (сосудистый) и слизистый не получили широкого распространения и впоследствии были заменены другими терминами, эта его работа, наряду с трудами К. Ф. Вольфа и К. Э. Бэра, стала одним из основных источников, на основе которых была разработана концепция о зародышевых листках, возникающих в эмбриогенезе позвоночных. Эмбриологические исследования Х. Г. Пандера вместе с работами А. О. Ковалевского, доказавшего впоследствии (во второй половине ХIХв.) наличие зародышевых листков и в эмбриогенезе беспозвоночных, показали родство позвоночных и беспозвоночных и явились основанием для создания эволюционного направления в эмбриологии [20, 21]. В то же время, многие историки науки приписывают создание теории зародышевых листков только Х. Г. Пандеру. Так, Я. Фолты и Л. Новы [45] указывают, что в 1817 г. русский эмбриолог, палеонтолог и геолог Христиан Иванович Пандер разработал теорию о зародышевых листках, из которых формируются отдельные органы. Выдающиеся результаты эмбриологических исследований Х. Г. Пандера вряд ли у кого-нибудь оставили сомнение в том, что молодым учёным выбрано перспективное направление научных исследований, которому он посвятит всю жизнь. Но судьба распорядилась иначе. После защиты докторской диссертации Х. Г. Пандер резко изменил направление своих научных интересов и стал заниматься вопросами сравнительной морфологии позвоночных, прежде всего, вопросами сравнительной остеологии (как ныне живущих, так и вымерших представителей животного мира). Убедительных объяснений причин такого радикального изменения направления и характера научной работы Х. Г. Пандера в доступной литературе обнаружить не удалось. Объектами его исследований стали скелеты представителей основных отрядов млекопитающих и птиц, и он занялся сбором и изучением ископаемых останков вымерших животных, обитавших на территории Прибалтики. Кроме того, в 1818–1819 гг. Х. Г. Пандер совершил поездку по странам Европы для работы в музеях с ископаемыми останками животных прошлых эпох. Им был собран большой материал, анализ и публикация результатов которого продолжались более 10 лет (1821–1831). За эти годы было издано 14 выпусков «Vergleichende Osteologie» («Сравнительной остеологии») подготовленной Х. Г. Пандером совместно с Эд. Д’Альтоном работы, высоко оценённой зоологами всего мира [37]. Однако издание этого действительно выдающегося труда породило ряд неясностей, касающихся личного вклада Х. Г. Пандера в эту совместную работу. В 1819 г. произошёл новый поворот в судьбе Х. Г. Пандера. Он вернулся в Россию и, получив приглашение от Императорской Петербургской академии наук, в конце 1819 г. приехал в Санкт-Петербург. В августе 1820 г. решением Конференции Императорской Санкт-Петербургской академии наук Х. Г. Пандер был избран адъюнктом академии по части зоологии (утверждён в этом звании 26 октября 1821 г.). Начав работать в академии, Х. Г. Пандер стал заниматься приведением в порядок зоологических коллекций академического музея. Однако его деятельность проходила не только в кабинетных условиях. Значительное время в период его работы в академии он уделял научным экспедициям. Так, летом 1820 г. он совершил путешествие вокруг Ладожского озера с целью сбора зоологических, ботанических и геологических коллекций. В последующем целью его поездки по России (Петербургская губерния, Прибалтика, Средняя Азия, Крым и др.) был сбор геологических и палеонтологических объектов. Особо следует отметить длительную поездку Х. Г. Пандера в Бухарское ханство в 1820–1821 гг. Он был направлен в г. Бухару в составе русской дипломатической миссии (во главе с А. Ф. Негри), в которую Х. Г. Пандера зачислили наряду с чиновниками и офицерами Генерального штаба. Участник этой миссии, капитан Е. К. Мейендорф писал в своих воспоминаниях о поездке о том, что в состав посольства, наряду с другими, был назначен «...известный с отличной стороны натуралист доктор Пандер» [34]. Х. Г. Пандеру было поручено исследование природы территорий, по которым проходила экспедиция. Посольство начало готовиться к отъезду из Санкт-Петербурга в июне 1820 г., а в августе уже прибыло в г. Оренбург. Членам миссии пришлось 6 нед пробыть в г. Оренбурге (для подготовки к путешествию и снабжения отряда всем необходимым для перехода через пустыню, в которой не было постоянных населённых пунктов). Из г. Оренбурга в г. Бухару посольство отправилось 10 октября 1820 г. 358 верблюдов везли багаж, в экспедиции было 400 лошадей. Охрану посольства осуществляли 400 казаков и пехотинцев, в числе вооружения были 2 артиллерийских орудия. После обследования Мугоджар отряд пересёк пески Большие Барсуки, Приаральские Каракумы и через низовья Сырдарьи и пески Кызылкум в середине декабря того же года достиг г. Бухары. Через 3 мес миссия отправилась в обратный путь. Караван подвергался нападению кочевников и участникам экспедиции не раз грозила опасность быть убитыми. 16 мая 1821 г., как описывал один из очевидцев — Е. К. Мейендорф, «…торжественно вступил отряд в 9 часов утра в Оренбург и, отслуживши благодарственный молебен на парадном месте, в роще против дома военного губернатора был угощаем обедом» [34, стр. 163]. Следует также указать на то, что уже эта экспедиция обратила внимание на усыхание Аральского моря. В частности, участник экспедиции, будущий член-корреспондент СанктПетербургской АН Э. А. Эверсман привёл доказательства усыхания Аральского моря: многочисленные солончаки, мелкие озёра, русла высохших рек [32]. Из Бухарской экспедиции Х. Г. Пандер привёз ценные коллекции животных и растений. Результаты его наблюдений были обобщены в работе «Естественно-историческая (натуральная) история Бухары. Описание страны, заключённой между Оренбургом и Бухарой», переведённой с немецкого и опубликованной на французском языке в 1826 г. в качестве приложения в книге Е. К. Мейендорфа (Voyage d’Orenbourg a Boukhara, fait en 1820, a travers les steppes qui s’étendent a l’est de la mer d’Aral et au-dela de l’ancien Jaxartes. Redige par M. le baron G. de Meyendorff et revu par M. le chevalier amedee Jaubert. Paris, 1826). Эта работа явилась одним из первых опубликованных трудов по описанию природы южной части Оренбургской губернии и прилегающих к ней областей. Со временем интерес к палеонтологии победил, и последующие несколько десятков лет Х. Г. Пандер разрабатывал, преимущественно, палеонтологические проблемы. Поэтому он может с полным основанием считаться основоположником изучения животных палеозоя в России. Так, информация о геологии раннепалеозойских отложений окрестностей Санкт-Петербурга содержится в его книге «Beitrage zur Geognosie des Russischen Reiches», которая издана на средства автора на немецком языке в 1830 г. в Санкт-Петербурге, объёмом 165 страниц. Смена приоритета научных исследований, произошедшая уХ. Г. Пандера после его переезда в Россию, сходна с аналогичной сменой научных интересов другого выдающегося учёного (Карла Эрнста Бэра), переехавшего из Германии в Россию в начале 30-х годов XIX в. Став сотрудником Императорской Санкт-Петербургской академии наук, К. Э. Бэр практически перестал заниматься эмбриологией [30, 42]. Академическая карьера Х. Г. Пандера была успешной, но оказалась недолгой. В 1823 г. он стал экстраординарным академиком, ав 1826 г. был избран её ординарным академиком (состоял в этой должности чуть больше года и в 1827 г. по собственному желанию вышел из состава академии). При этом факт выхода Х. Г. Пандера из академии прошел както незаметно и в ряде публикаций, посвящённых научным достижениям Императорской Санкт-Петербургской академии наук в XIX в. в числе тех, кто много лет работал в академии, упоминается и Х. Г. Пандер, причём время его работы в академии указано с 1820 по 1865 г. [10]. С 1827 по 1842 г. Х. Г. Пандер, выйдя из состава Императорской Санкт-Петербургской академии наук, жил в отцовском имении около г. Риги, где, кроме управления имением Царникау, интенсивно вёл научные исследования в области геологии и палеонтологии [37, 39]. Этот период жизни Х. Г. Пандера наименее отражён в литературе. С 1842 г. началась служба Х. Г. Пандера в Горном департаменте. В эти годы его основные научные интересы касались палеонтологии и геологии палеозоя. В результате многолетних исследований появились его публикации, посвящённые описанию позвоночных и беспозвоночных животных из палеозойских отложений северо-западных регионов Российской империи. Материалы, собранные в этот период, легли в основу его книги о силурийских рыбах, изданной в 1856 г. («Monographie der fossilen Fische des silurischen Systems des Russisch-Baltischen Gouvernement». St.-Petersburg, 1856), а также серии монографий о девонских рыбах, вышедших в свет в 1857, 1858 и 1860 г. [37]: «Ueber Placodermen des devonischen Systems» (St.-Petersburg, 1857); «Ueber die Ctenodipterien des Devonischen Systems» (St.Petersburg, 1858); «Ueber die Saurodipterinen, Dendrodonten, Glyptolepiden und Cheirolepiden des Devonischen Systems» (St.-Petersburg, 1860). Х. Г. Пандер не оставил научной школы, он, преимущественно, работал один (исключая период 20-х годов XIX в., когда он в сотрудничестве с Д’Альтоном работал над проблемами сравнительной остеологии), учеников у него не было. Свои научные труды он, как и многие другие учёные XIX в., издавал в основном на личные средства. Одной из причин его разногласий с Санкт-Петербургской Академией наук (приведшей к тому, что он вышел из состава ее членов) стал факт отказа руководства академии оплатить расходы по изданию его трудов [37]. Несмотря на уход из академии, научные исследования составляли главную цель его жизни. Ради занятий наукой Х. Г. Пандер отказался от должности профессора Казанского университета, на которую он был избран в 1823 г. [37]. На протяжении всей своей интенсивной, напряжённой и плодотворной жизни Х. Г. Пандер основное внимание уделял научным фактам, отдавая им предпочтение в противовес научным концепциям. Он практически не участвовал в публичных дискуссиях со своими научными противниками, видимо, полагая, что к добытым фактам добавить больше нечего. Х. Г. Пандер умер в Санкт-Петербурге 10 (22) сентября 1865 г. Б. Е. Райков приводит отклик К. Э. Бэра на смерть Х. Г. Пандера: «Наука лишилась человека, который был ей предан до последнего издыхания так искренне и верно, как это весьма редко бывает» [37, с. 238]. Известный русский геолог С. Н. Никитин писал в 1889 г. оХ. Г. Пандере: «Пандер стоял в стороне от официального мира науки, несмотря на то, что целый ряд русских геологов и палеонтологов считали себя справедливо учениками Пандера и обращались к его советам во многих трудных вопросах по его специальности. Пандер был не только обойдён при жизни научными почестями, но даже и по смерти забыт настолько, что ни одно учёное учреждение не поместило своевременно его некролога и списка его многочисленных работ» [36, 37, с. 238]. С. Н. Никитин, говоря о полном забвении научных трудов Х. Г. Пандера, имел в виду, прежде всего, его геологические и палеонтологические работы. К сожалению, такая же судьба постигла и эмбриологические работы Х. Г. Пандера. Если ознакомиться с учебниками по гистологии и эмбриологии, вышедшими в свет в период с конца XIX — до середины XX в. [3, 22–27, 35], то там упоминаний о работах Х. Г. Пандера мы не обнаружим. Лишь в отдельных публикациях [28] отмечается вклад Х. Г. Пандера в эмбриологию. Выдающуюся роль в возвращении работ Х. Г. Пандера сыграл академик АПН РСФСР Б. Е. Райков. Именно благодаря его работам, основанным на анализе архивных документов и трудов Х. Г. Пандера, имя учёного с 50-х годов XX в. снова стало упоминаться во всех учебниках по гистологии и эмбриологии [8, 12–19, 47]. Большинство авторов отмечают, что Х. Г. Пандер являлся основоположником эмбриологии в России. Всё же не очень корректно так называть Х. Г. Пандера, поскольку эмбриологические проблемы интересовали его в основном в Германии, до переезда в Россию. Хотя если считать принадлежность учёного только по месту рождения, то тогда можно его считать российским эмбриологом, поскольку он родился в Российской империи. Однако в России он занимался вопросами зоологии, палеонтологии, геологии, географии. Кроме того, надо иметь в виду и то, что в ХVIII в. (задолго до начала эмбриологических исследований Пандера) около 30 лет в России работал Каспар Фридрих Вольф, основные исследования которого были посвящены проблемам эмбриологии, в том числе и проблеме зародышевых листков [6, 37, 39, 46]. Если эти факты не принимать во внимание, то тогда получается, что учёный, выполнивший все свои эмбриологические работы в Германии, опубликовавший их, преимущественно, на немецком языке (немецкий был его родным языком), стал считаться русским эмбриологом и, более того, основоположником эмбриологии в России. Корректнее было бы называть Х. Г. Пандера одним из основоположников современной эмбриологии. Иногда его именуют «петербургским эмбриологом». Например, Э. И. Валькович в учебнике «Общая и медицинская эмбриология» пишет о Х. Пандере: «Другой выдающийся петербургский эмбриолог Христиан Пандер известен тем, что будучи последователем К. Вольфа, в своём труде „Материалы к истории развития цыплёнка в яйце” (1817)» сделал эскиз эмбриогенеза и первым описал в составе куриного эмбриона зародышевые листки» [9, с. 12–13], т. е., в использованном Э. И. Вальковичем выражении «выдающийся петербургский эмбриолог» слово «петербургский» явно лишнее, поскольку в Санкт-Петербурге Х. Г. Пандер эмбриологией не занимался. Имеются и другие характеристики Х. Г. Пандера. Так, в украинской версии известного словаря Дорланда [1] указано, что Х. Г. Пандер является немецким анатомом. Видимо, основанием для этого утверждения послужила национальность Х. Г. Пандера, а также то, что основные эмбриологические работы он выполнил и опубликовал в Германии. Введённое в научный оборот в середине XX в. в России утверждение о том, что Ч. Дарвин относил Х. Пандера к числу своих предшественников, затем многократно повторялось в последующих работах, касающихся проблем сравнительной и эволюционной морфологии, а также общих проблем эволюции [11]. Однако представление о том, что Ч. Дарвин называл Х. Пандера в числе тех, чьи научные концепции и факты способствовали созданию его эволюционного учения, является недостаточно обоснованным. В работах самого Ч. Дарвина нет упоминаний о том, что ему были знакомы работы Х. Пандера. Попытки разобраться в том, как возник миф о том, что Х. Г. Пандер являлся предшественником Дарвина, привели к следующему предположению. Вероятно, зачисление Х. Пандера в предшественники Ч. Дарвина произошло после выхода в свет четырёхтомного труда Б. Е. Райкова «Русские биологи-эволюционисты до Дарвина. Материалы к истории эволюционной идеи в России». Очерк о Х. Пандере помещён во втором томе [37]. Надо отметить, что мифотворчество Б. Е. Райкова не ограничилось одним Х. Г. Пандером. В его многотомном труде есть очерки о А. И. Герцене и Н. Г. Чернышевском, которые никогда себя не считали ни просто биологами, ни биологамиэволюционистами. Попытаемся разобраться в противоречиях, содержащихся в работе Б. Е. Райкова [37] и касающихся утверждения, что Ч. Дарвин назвал Х. Пандера в числе своих предшественников. В этой работе Б. Е. Райков указывает, что Ч. Дарвин ссылался на 1-й выпуск изданной в 14 выпусках совместной работы Х. Пандера и Эд. Д’Альтона «Vergleichende Osteologie», выходящих в свет с 1821 по 1831 г. в Германии. На титульном листе 1-го выпуска, как отмечает Б. Е. Райков, значится только Д’Альтон, а фамилии Х. Пандера и Д’Альтона стоят только на 3-, 5-, 6-, 9-, 10-, 11-, 12-ми 14-м выпусках. На остальных 6 выпусках (1-, 2-, 4-, 7-, 8-, 13-м) стоит только фамилия Д’Альтона. Таким образом, если Ч. Дарвин ссылался на 1-й выпуск «Сравнительной остеологии», то он мог ссылаться только на Д’Альтона, но Б. Е. Райков, не приведя достаточных аргументов в пользу своего довода, полагает, что все выпуски этого труда были результатом совместной работы Х. Г. Пандера и Д’Альтона. В ряде более поздних изданий авторы продолжают считать Х. Г. Пандера автором всех выпусков «Сравнительной остеологии». Например, в изданной в 1987 г. книге словацких учёных Я. Фолта и Л. Новы сказано: «1821–1831 гг. — Х. Г. Пандер опубликовал „Сравнительную остеологию”. На основе богатого палеонтологического и современного ему материала Пандер доказывал сходство в строении скелетов животных» [45, с. 164]. Вероятно, зачисление Х. Г. Пандера в предшественники Ч. Дарвина в России произошло в связи с компаниями борьбы с низкопоклонством перед Западом и борьбы с космополитизмом, развёрнутыми в СССР в конце 40-х начале 50-х годов. Хотя очень много для возвращения имени Х. Г. Пандера сделали работы Б. Е. Райкова [37–39], но они, вероятно, и явились основанием для создания ряда мифов о Х. Г. Пандере. Необходимо сделать уточнение, касающееся вопроса о том, был ли Х. Г. Пандер обойдён научными почестями. Х. Г. Пандер в 1857 г. за изданную в 1856 г. монографию, посвящённую палеонтологии силурийских рыб (Monographie der fossilen Fische des silurischen Systems des Russisch-Baltischen Gouvernement. St.-Petersburg, 1856) был удостоен Императорской Санкт-Петербургской академией наук престижной Демидовской премии [33]. Это была первая по времени учреждения премия академии и присуждалась она с 1832 по 1865 г. Надо отметить также и одну интересную особенность, касающуюся лиц, которые могли претендовать на эту премию: действительные члены академии не могли участвовать в конкурсе на получение Демидовской премии. При этом, и в присуждении позднее учреждённых Императорской Санкт-Петербургской академией премий имени выдающихся учёных соблюдались эти же условия (т. е. если бы Х. Г. Пандер не вышел в своё время из состава академии, то он бы эту премию и не получил). В настоящее время упоминание о Х. Г. Пандере содержится во всех учебниках эмбриологии. Есть оно и в утверждённой в 2007 г. Минобрнауки РФ Программе кандидатского экзамена курса «История и философия науки» (для биологических специальностей). В этой программе о Х. Г. Пандере сказано, что он открыл зародышевые листки у животных. Хотя в конце XX — начале XXI в. у морфологов всё большее значение приобретают молекулярно-генетические методы, фактический материал эмбриологических работ Х. Г. Пандера, а также его фундаментальных монографий о морфологии силурийских и девонских низших позвоночных не потерял научной ценности и ныне, по истечении полутора сотен лет со дня их выхода в свет. Не менее значимы и географические и геологические труды Х. Г. Пандера. Насколько мне известно, в Санкт-Петербурге нет ни одной мемориальной доски, посвящённой академику Х. Г. Пандеру. Установка мемориальной доски была бы ещё одним знаком памяти и проявлением благодарности людей XXI в. этому выдающемуся учёному.